Неточные совпадения
— Как это скучно! —
воскликнул я невольно. В самом деле, я ожидал трагической развязки, и вдруг так неожиданно обмануть мои надежды!.. — Да неужели, — продолжал я, —
отец не догадался, что она у вас в крепости?
— Мы познакомились,
отец! —
воскликнул он с выражением какого-то ласкового и доброго торжества на лице. — Федосья Николаевна, точно, сегодня не совсем здорова и придет попозже. Но как же ты не сказал мне, что у меня есть брат? Я бы уже вчера вечером его расцеловал, как я сейчас расцеловал его.
— А? — вопросительно и подмигивая
воскликнул отец: — Смотрите-ка!
— Нет, он сойдет с ума, если я ему покажу письмо дочери, в котором та советуется с адвокатом о том, как объявить
отца сумасшедшим! —
воскликнул я с жаром. — Вот чего он не вынесет. Знайте, что он не верит письму этому, он мне уже говорил!
«И пусть, пусть она располагает, как хочет, судьбой своей, пусть выходит за своего Бьоринга, сколько хочет, но только пусть он, мой
отец, мой друг, более не любит ее», —
восклицал я. Впрочем, тут была некоторая тайна моих собственных чувств, но о которых я здесь, в записках моих, размазывать не желаю.
— Стыдно, позорно было бы не оправдать! —
восклицал чиновник. — Пусть он убил, но ведь
отец и
отец! И наконец, он был в таком исступлении… Он действительно мог только махнуть пестом, и тот повалился. Плохо только, что лакея тут притянули. Это просто смешной эпизод. Я бы на месте защитника так прямо и сказал: убил, но не виновен, вот и черт с вами!
Поднялся и
отец Ферапонт и, ограждая себя крестным знамением, пошел к своей келье, не оглядываясь, все еще продолжая
восклицать, но уже нечто совсем несвязное.
Все молча остановились у большого камня. Алеша посмотрел, и целая картина того, что Снегирев рассказывал когда-то об Илюшечке, как тот, плача и обнимая
отца,
восклицал: «Папочка, папочка, как он унизил тебя!» — разом представилась его воспоминанию. Что-то как бы сотряслось в его душе. Он с серьезным и важным видом обвел глазами все эти милые, светлые лица школьников, Илюшиных товарищей, и вдруг сказал им...
— Недостойная комедия, которую я предчувствовал, еще идя сюда! —
воскликнул Дмитрий Федорович в негодовании и тоже вскочив с места. — Простите, преподобный
отец, — обратился он к старцу, — я человек необразованный и даже не знаю, как вас именовать, но вас обманули, а вы слишком были добры, позволив нам у вас съехаться. Батюшке нужен лишь скандал, для чего — это уж его расчет. У него всегда свой расчет. Но, кажется, я теперь знаю для чего…
Я спрашивал сейчас: что такое
отец, и
воскликнул, что это великое слово, драгоценное наименование.
— Или и ты соблазнился? —
воскликнул вдруг
отец Паисий, — да неужто же и ты с маловерными! — прибавил он горестно.
Но в своей горячей речи уважаемый мой противник (и противник еще прежде, чем я произнес мое первое слово), мой противник несколько раз
воскликнул: „Нет, я никому не дам защищать подсудимого, я не уступлю его защиту защитнику, приехавшему из Петербурга, — я обвинитель, я и защитник!“ Вот что он несколько раз
воскликнул и, однако же, забыл упомянуть, что если страшный подсудимый целые двадцать три года столь благодарен был всего только за один фунт орехов, полученных от единственного человека, приласкавшего его ребенком в родительском доме, то, обратно, не мог же ведь такой человек и не помнить, все эти двадцать три года, как он бегал босой у
отца „на заднем дворе, без сапожек, и в панталончиках на одной пуговке“, по выражению человеколюбивого доктора Герценштубе.
— Он себя мучил, —
восклицала она, — он все хотел уменьшить его вину, признаваясь мне, что он и сам не любил
отца и, может быть, сам желал его смерти.
— Но ведь это же бред, господа, бред! —
восклицал исправник, — посмотрите на него: ночью, пьяный, с беспутной девкой и в крови
отца своего… Бред! Бред!
— Брат! Чем весь этот ужас кончится у
отца и Дмитрия? —
воскликнул Алеша.
— «
Отец святой, это не утешение! —
восклицает отчаянный, — я был бы, напротив, в восторге всю жизнь каждый день оставаться с носом, только бы он был у меня на надлежащем месте!» — «Сын мой, — вздыхает патер, — всех благ нельзя требовать разом, и это уже ропот на Провидение, которое даже и тут не забыло вас; ибо если вы вопиете, как возопили сейчас, что с радостью готовы бы всю жизнь оставаться с носом, то и тут уже косвенно исполнено желание ваше: ибо, потеряв нос, вы тем самым все же как бы остались с носом…»
— Э, да у нас и гор-то нету! —
воскликнул отец Иосиф и, обращаясь к старцу, продолжал: — Они отвечают, между прочим, на следующие «основные и существенные» положения своего противника, духовного лица, заметьте себе.
— Признаю себя виновным в пьянстве и разврате, —
воскликнул он каким-то опять-таки неожиданным, почти исступленным голосом, — в лени и в дебоширстве. Хотел стать навеки честным человеком именно в ту секунду, когда подсекла судьба! Но в смерти старика, врага моего и
отца, — не виновен! Но в ограблении его — нет, нет, не виновен, да и не могу быть виновным: Дмитрий Карамазов подлец, но не вор!
— Ах вы,
отцы наши! —
воскликнул Софрон, — да как же им худо идти, делам-то! Да ведь вы, наши
отцы, вы, милостивцы, деревеньку нашу просветить изволили приездом-то своим, осчастливили по гроб дней. Слава тебе, Господи, Аркадий Павлыч, слава тебе, Господи! Благополучно обстоит все милостью вашей.
— Вот тебе на, убежал! —
восклицает матушка, — обиделся! Однако как же это… даже не простился! А все ты! — укоряет она
отца. — Иуда да Иуда… Сам ты Иуда! Да и ты, дочка любезная, нашла разговор! Ищи сама себе женихов, коли так!
Зато латынь пошла отлично, и я через три-четыре недели так отчетливо склонял «mensa», что
отец Василий в восторге хлопал меня по лбу ладонью и
восклицал...
Отец не без удовольствия прислушивался к этому пению, но матушка при первых же звуках нетерпеливо
восклицала: «Ну, завыл… песельник!» К Пасхе он выпросил у тетеньки несколько крашеных яиц, вырезал по скорлупе перочинным ножом «Христос Воскресе» и роздал домочадцам.
— Федя! —
воскликнула Марфа Тимофеевна. — Да ты, полно, не сочиняешь ли,
отец мой?
— О! Я уже почти уверен, дражайший Иосиф Иванович, —
воскликнул радостный Горизонт и слегка кончиками пальцев потрепал осторожно по коленке Венгженовского.Уж будьте покойны: если Горизонт за что-нибудь взялся, то вы будете благодарить, как родного
отца, ни более ни менее!
— О,
отец! Разве он думает что обо мне; ему бы только как подешевле было! —
воскликнул Павел, под влиянием досады и беспокойства.
— Но, святой
отец! —
воскликнула Александра Григорьевна. — Положим, он нужен какому-нибудь ученому и вам, как духовной особе, но зачем же он вот этому молодому человеку?.. — И Александра Григорьевна показала на правоведа. — И моему сыну, и сыну полковника?
— Вы
отца Ивана сын? —
воскликнула мать.
Распорядясь таким образом, князь пригласил, наконец, Калиновича по-французски в столовую, где тоже произошла довольно умилительная сцена поздравления. Первый бросился к
отцу на шею маленький князь,
восклицая...
— Ну, скажите, пожалуйста, что он говорит? —
воскликнула она, всплеснув руками. — Тебя, наконец, бог за меня накажет, Жак! Я вот прямо вам говорю, Михайло Сергеич; вы ему приятель; поговорите ему… Я не знаю, что последнее время с ним сделалось: он мучит меня… эти насмешки… презрение… неуважение ко мне… Он, кажется, только того и хочет, чтоб я умерла. Я молюсь, наконец, богу: господи! Научи меня, как мне себя держать с ним! Вы сами теперь слышали… в какую минуту, когда я потеряла
отца, и что он говорит!
— Как это нынешние девушки нисколько себя не берегут,
отцы мои родные! Если уж не бога, так мирского бы стыда побоялись! —
восклицала она, пожимая плечами.
«Ба!» —
воскликнул он вдруг, ударив себя по лбу и тем тоном, каким некогда Архимед произнес эврика! — и эврика Аггея Никитича состояла в том, что он вспомнил о тяжелейших карманных золотых часах покойного
отца, а также о дюжине столовых ложек и предположил часы продать, а ложки заложить.
К концу ужина, когда
отец Василий и Сверстов порядочно подвыпили винца, то сей последний
воскликнул...
Что касается до имущественного вопроса, то хотя Тулузов и заграбастал все деньги Петра Григорьича в свои руки, однако недвижимые имения Екатерина Петровна сумела сберечь от него и делала это таким образом, что едва он заговаривал о пользе если не продать, то, по крайней мере, заложить какую-нибудь из деревень, так как на деньги можно сделать выгодные обороты, она с ужасом
восклицала: «Ах, нет, нет, покойный
отец мой никогда никому не был должен, и я не хочу должать!» Сообразив все это, Екатерина Петровна определила себе свой образ действия и не сочла более нужным скрывать перед мужем свое до того таимое от него чувство.
— Стало, я преступнее церковного татя и смертного убойцы! —
воскликнул он. —
Отец мой, что мне делать? Научи, вразуми меня, душа моя делится надвое!
— Господи, да уж не горим ли мы где-нибудь,
отец Савелий! —
воскликнула, в перепуге бросаясь в комнату мужа, протопопица, но тотчас же на пороге остановилась и поняла, в чем заключалась история.
— Кто это,
отец Савелий? — с неменьшим удивлением
воскликнул и Ахилла.
И вот скажите же вы, что я трижды глуп, —
восклицал дьякон, — да-с, позволяю вам, скажите, что я глуп, если он,
отец Савелий, не сполитикует.
За что же ты молчишь? —
восклицал дьякон, вдруг совсем начиная плакать и обращаясь с поднятыми руками в ту сторону, где полагал быть дому
отца протопопа.
Софья Николавна с горячностью обняла
отца, целовала его иссохшие руки, подала ему образ, стала на колени у кровати и, проливая ручьи горячих слез, приняла его благословение, «Батюшка! —
воскликнула с увлечением восторженная девушка, — я надеюсь, с божьею помощью, что чрез год вы не узнаете Алексея Степаныча.
«Другажды, — читаю, пишут
отец Маркел, — проходя с дьяконом случайно вечернею порою мимо дома того же священника
отца Иоанна, опять видели, как он со всем своим семейством, с женою, племянником и с купно приехавшею к нему на каникулярное время из женской гимназии племянницею, азартно играл в карты, яростно ударяя по столу то кралею, то хлапом, и при сем непозволительно
восклицал: „никто больше меня, никто!“» Прочитав сие, взглянул я на преосвященного владыку и, не дожидаясь его вопроса, говорю...
— Итак, —
воскликнул Юрий, обливаясь слезами, — я снова могу сражаться за мою родину! Ах, я чувствую, ничто не тяготит моей совести!.. Душа моя спокойна!..
Отец Авраамий, ты возвратил мне жизнь!
— Батюшка, Глеб Савиныч! —
воскликнул дядя Аким, приподнимаясь с места. — Выслушай только, что я скажу тебе… Веришь ты в бога… Вот перед образом зарок дам, — примолвил он, быстро поворачиваясь к красному углу и принимаясь креститься, — вот накажи меня господь всякими болестями, разрази меня на месте, отсохни мои руки и ноги, коли в чем тебя ослушаюсь! Что велишь — сработаю, куда пошлешь — схожу; слова супротивного не услышишь! Будь
отцом родным, заставь за себя вечно бога молить!..
— Мать пресвятая богородица! —
воскликнула она, увидев Кондратия. — Сам господь тебя посылает!.. Дунюшка, глянь-кась, глянь:
отец пришел.
— Как нам за тебя бога молить! — радостно
воскликнул Аким, поспешно нагибая голову Гришки и сам кланяясь в то же время. — Благодетели вы,
отцы наши!.. А уж про себя скажу, Глеб Савиныч, в гроб уложу себя, старика. К какому делу ни приставишь, куда ни пошлешь, что сделать велишь…
— Люб, Гриша, люб! О! Пуще
отца родного! — с жаром
воскликнула Дуня.
— Ах, ты, бессовестный, бессовестный! —
воскликнула Дуня дрожащим от волнения голосом. — Как у тебя язык не отсохнет говорить такие речи!.. Кого ты морочишь, низкий ты этакой? Разве я не знаю! Мне Гришка все рассказал: ты, ты, низкая твоя душа, заверил его, я, вишь,
отцу сказала… Да накажи меня господь после того, накажи меня в младенце моем, коли сама теперь не поведаю
отцу об делах твоих…
— Боже! —
воскликнул этот дурной человек, прочитав надпись, и щеки его радостно вспыхнули. — Это Артуро и Энрико, мои товарищи! О, я от души поздравляю вас,
отец Этторе, вас и себя! Вот у меня и еще двое знаменитых земляков — можно ли не гордиться этим?
— Чего он добивается? —
воскликнула Люба. — Денег только… А есть люди, которые хотят счастья для всех на земле… и для этого, не щадя себя, работают, страдают, гибнут! Разве можно
отца равнять с ними?!
— Эх! — обиженно
воскликнул Фома. — Как же это отец-то? Говорили вы с ним?
— А как же? — оживленно
воскликнул Фома и, обратив к
отцу свое лицо, стал торопливо говорить ему: — Вон в один город приехал разбойник Максимка и у одного там, богатого, двенадцать бочек деньгами насыпал… да разного серебра, да церковь ограбил… а одного человека саблей зарубил и с колокольни сбросил… он, человек-то, в набат бить начал…